Красавца-тигра все реже встретишь в уссурийской тайге. Но если нападешь на его след – держись. Тигр, как и все представители его семейства, любит игру в кошки-мышки.

В сердце уссурийской тайги – там, где растет священный женьшень, где огромные совы охотятся на кишащую в реках рыбу, а нанайские шаманы прячутся от технократии, – мы с другом входим в пещеру уссурийского (амурского) тигра. Этот самый северный его подвид находится на грани исчезновения – как и те народности, что веками поклонялись ему. Например, удэгейцы, прозвавшие его амбой.

Кажется, что в пещере кто-то дышит. Спичка погасла, я зажег еще одну, бросив ее как можно дальше. Пламя на секунду выхватило из темноты что-то вроде площадки, до странности напоминающей те, что в зоопарке. Пульс ускоряется, удары сердца сливаются в сплошной гул. Из глубины пещеры доносится запах гниющих костей – явный признак хищника. Но самого зверя мне удалось встретить спустя месяцы.

Игра. Долгое время я искал этой встречи. И вот теперь осторожно иду по следу амбы. Незаметно приблизиться к зверю даже в густой чащобе почти невозможно – тигр учует тебя даже за триста метров. А видно здесь на двадцать. Тигр проделывает петли – то больше, то меньше, желая убедиться, что он один. Вот видны и совсем свежие его следы. Они влажные, и от них идет пар. Амба очень близко – всего лишь в десяти, от силы в двадцати метрах. Вокруг царит тишина. Большая бабочка садится в ямку тигриного следа и безмятежно пьет из нее. В тайге как будто все спокойно.

Амурский тигр не людоед: здоровый амба никогда не нападает на человека.

Тигр теперь делает маленькие, очень запутанные, метров тридцать в диаметре, круги. Я все время вижу следы, но не его самого. Может, почувствовав меня, зверь решил вступить в игру? Хотя он и близко, не замечаю ни одной шевельнувшейся травинки, не слышу ни малейшего шороха кустов. Иногда тигров выдает рой мух, кружащийся над добычей, – но не в этот раз. Устав, я устраиваю ночлег возле одного из следов.

Проснулся я от... тишины. Обычно лес переполнен звуками, но тут с правой стороны вообще ничего не доносилось. Кто-то крупный преграждал звукам путь. Луна спряталась за облаками. Ничего не видя, я лишь почувствовал небольшое тепло – на расстоянии вытянутой руки. Вдруг лесной шум усилился, и тепло растворилось в тайге – амба ушел. Наутро я нашел в метре от себя след. Теперь-то стало ясно, кто за кем наблюдает. Мы пришли сюда, в глубь тайги, чтобы увидеть его – но все как-то поменялось местами. Кто из нас охотник? К счастью, в воздухе витает дух скорее игры, нежели охоты. Это ведь кошка, и она любит играть – всегда и везде.

Глаза в глаза. Долгожданная встреча с амбой произошла на реке. Он осторожно шел по другому берегу. А потом легко, словно играючи, перепрыгнул пятиметровую реку и направился в мою сторону, сперва не замечая меня. Я медленно, спиной отступил к своей команде, стараясь говорить тихо.

В другой раз я вернулся на берег реки за своей ложкой. Тигрица стояла в десяти метрах от меня. Она смотрела, а я вглядывался в ее невероятной желтизны зрачки. Манишка у нее была белоснежная, абсолютно чистая – такой белизны у тигров в неволе не увидишь. Насмотревшись, амба решила уйти. Она развернулась, прыгнула и побежала медленно, нарочито степенно. Земля покрыта опавшими листьями – но бег 250-килограммовой амбы бесшумен. Хвост поднят кверху трубой, черный кончик качается – она опять играет.

Одна самка с тигренком часто проходила практически мимо нашей палатки – наверное, чтобы показать ему человека. А мой друг как-то оказался буквально зажатым в скалах между матерью и детенышем. Как будто она преподавала чаду урок: «Ты способен сделать это, но лучше не связывайся с людьми». Позже, наблюдая за горалами – реликтовой породой козлов, – мы видели, как амба с тигрятами гонит их к скрытым за лесом скалам. Годовалый тигренок уже может настичь добычу, но он еще не самостоятелен.

Пространство. В тайге можно определить, где охотился тигр. Например, преследуя проворных кроликов, он часто повреждает молодые деревца. Но обычно амба предпочитает более крупную добычу, чему я стал свидетелем. Пятнистый олень, вырвавшись из лап хищника и обливаясь кровью, побрел в мою сторону. Обессиленный и оглушенный, он подошел на расстояние вытянутой руки – потом развернулся и побрел обратно в тайгу.

А как-то в полдень я видел: молодой самец лениво лежит под деревом. И вдруг на высоте примерно 12 метров вспорхнула перепелка. Тигр буквально взлетел чуть ли не на верхушку дерева, а потом плавно, как парашютист, приземлился с добычей в зубах. Он не был голоден, просто разминался – беспечная перепелка сама спровоцировала его, пролетев прямо над головой.

Страх. Тигра я не боюсь, потому что он не пытается вызвать страх. К тому же напуганная хищником жертва будет годами избегать опасных мест. И амурский тигр не людоед: здоровый амба никогда не нападает на человека. Больной – другое дело. Вспомнил я об этом на Верхнеуссурийской биологической станции, в небольшом лесном оазисе среди полувырубленной тайги. Больная тигрица с детенышем бродила по оврагам. По следам было видно: протянет она недолго. Они пятый день кружили вокруг одного места. Шанс избежать встречи был равен нулю. А вот шанс нападения, напротив, нулевым не был.

Я не раз уже встречал тигров – а тут впервые ощутил страх. Поначалу я не отдавал себе в этом отчета. Но было трудно сосредоточиться, шаг мой ускорился. Вдруг я перестал чувствовать лес, меня прошиб пот. Я подумал: чем больше буду бояться – тем хуже. Сосредоточившись, я опять почувствовал себя частью окружающего меня леса, дыхание стало синхронно дыханию миллиардов жителей тайги, сердце забилось в унисон с дикой природой. И страх исчез.

С тех пор я больше не видел амбы. Но, надеюсь, еще увижу – он сумеет выжить, если мы защитим от уничтожения самый прекрасный лес умеренной зоны, раскинувшийся на реке Уссури.